Неточные совпадения
Всех полков четыре, которые образуют, во-первых, две
бригады и, во-вторых, дивизию; в каждом из этих подразделений имеется командир и шпион.
Отец его, боевой генерал 1812 года, полуграмотный, грубый, но не злой русский человек, всю жизнь свою тянул лямку, командовал сперва
бригадой, потом дивизией и постоянно жил в провинции, где в силу своего чина играл довольно значительную роль.
Я у вашего дедушки в
бригаде служил, — обратился он опять к Аркадию, — да-с, да-с; много я на своем веку видал видов.
Кавалеров, как и везде, где не квартирует какой-нибудь уланской
бригады, было менее, нежели дам, все мужчины, годные на то, были завербованы.
По дальним селеньям, на зимний постой,
Бригаду его разбросали,
Ее объезжал беспрестанно Сергей.
Но ровно через полгода, на бригадном смотру, рядовой Колпаков как ни в чем не бывало оказывается в третьей роте второго баталиона Новоземлянского пехотного полка, той же
бригады и той же дивизии!
Дельвиг после выпуска поехал в Хороль, где квартировал отец его, командовавший
бригадой во внутренней ставке.
Хотя посещение его было вовсе некстати, но я все-таки хотел faire bonne raine à mauvais jeu [Делать веселое лицо при плохой игре (франц.).] и старался уверить его в противном; объяснил ему, что я — Пущин такой-то, лицейский товарищ хозяина, а что генерал Пущин, его знакомый, командует
бригадой в Кишиневе, где я в 1820 году с ним встречался.
— Бомбандир, ваше высокородие, первой артиллерийской
бригады.
— Когда я был еще прапорщиком, — заговорил вдруг Шульгович, — у нас был командир
бригады, генерал Фофанов.
В результате этого свидания было то, что Самохвалов оставил училище и был переведен командиром
бригады на крайний юг России.
— В двенадцатую артиллерийскую
бригаду на сослужение с отцом.
— Как же я служил с ним, — возразил с гневом поручик, — когда у нас в
бригаде офицеры были все благороднейшие люди!.. А тут что ж?.. Кушать хотелось… Ничего с тем не поделаешь…
— Знал! — нетвердо выговорил поручик. — У нас в
бригаде был тоже Тулузов…
Пока он ехал, переходя с поезда на поезд, не раз сменилась и публика, и кондукторская
бригада.
Ему велено было сдать свою
бригаду генерал-майору Нащокину и спешить к местам, угрожаемым опасностию.
Ольга. Сегодня тепло, можно окна держать настежь, а березы еще не распускались. Отец получил
бригаду и выехал с нами из Москвы одиннадцать лет назад, и, я отлично помню, в начале мая, вот в эту пору, в Москве уже все в цвету, тепло, все залито солнцем. Одиннадцать лет прошло, а я помню там все, как будто выехали вчера. Боже мой! Сегодня утром проснулась, увидела массу света, увидела весну, и радость заволновалась в моей душе, захотелось на родину страстно.
Оля! (Выглядывает из-за ширмы.) Слышала?
Бригаду берут от нас, переводят куда-то далеко.
Вершинин. Да, оттуда. Ваш покойный отец был там батарейным командиром, а я в той же
бригаде офицером. (Маше.) Вот ваше лицо немножко помню, кажется.
Помню, когда отца несли, то играла музыка, на кладбище стреляли. Он был генерал, командовал
бригадой, между тем народу шло мало. Впрочем, был дождь тогда. Сильный дождь и снег.
Вчера я мельком слышал, будто нашу
бригаду хотят перевести куда-то далеко. Одни говорят, в Царство Польское, другие — будто в Читу.
Вторая
бригада состояла из третьего полка с зеленою отделкою на караковых лошадях и полка Елены Павловны с темно-синим на вороных.
Для избежания недоразумений скажу, что первая
бригада нашей дивизии состояла из нашего Орденского и Стародубовского полков.
Раскаты его баса гремели в воздухе подобно трубному звуку, и его крупная, тучная фигура с красной толстой головой, сизыми огромными, развевающимися по ветру бакенбардами, с черными толстыми бровями над маленькими, блестевшими, как угли, глазами, когда он, сидя на коне, командовал
бригадой, была самая внушительная.
В половине июля наша
бригада, с несколькими эскадронами кавалерии и двумя батареями пушек, пришла в брошенную жителями, разоренную и полувыжженную турецкую деревню.
— А я тебе не рассказывал, — сказал Полозов, — я как-то встретил уланской
бригады командира Ильина. Он тебя очень хотел видеть и без памяти любит твоего отца.
Наша
бригада скучала. Правда, один раз часть Нежинского полка ходила на рекогносцировку, или, вернее, для наказания вооруженных и восставших жителей, в Лом. Пошли, наказали и вернулись. Одного потеряли убитым, и один солдат спасся каким-то чудом.
Я не плакала, я не пролила ни одной слезы, когда офицеры-казаки из
бригады отца вынесли из дома большой глазетовый гроб и под звуки похоронного марша понесли его на руках на горийское кладбище.
Слышен сиплый пронзительный свист…Поезд начинает идти всё тише и тише и наконец останавливается. Выхожу из вагона и иду к буфету выпить для храбрости. У буфета теснится публика и поездная
бригада.
В том же году для обследования центральной части Уссурийского края посылаются охотничьи команды 10-го линейного батальона и 2-й стрелковой
бригады.
— Это, наконец, скучно! Командир
бригады — форменный остолоп; единственное достоинство, — что коммунист; а при отсутствии других достоинств это — недостаток. Обезоружить и сплавить махновцев удалось только благодаря тактичности и находчивости Храброва. С огромной инициативой, бешено храбр. Недаром солдаты прозвали его «Храбров». И командующий фронтом тоже настаивает, чтоб отдать
бригаду Храброву.
На одном из запасных путей узловой станции стоял вагон штаба красной
бригады. Был поздний вечер воскресенья. Из станционного поселка доносились пьяные песни. В вагоне было темно, только в одном из купе, за свечкой, сидел у стола начальник штаба и писал служебные телеграммы.
Только два полка, на основании каких-то странных распоряжений из штаба
бригады, ушли куда-то в сторону, в горы.
Дама побледнела и поспешно поднялась. Вошли политкомы Седой и Крогер, и с ними, — командир
бригады, бывший прапорщик, с туповатым лицом.
Максимов был из однодворцев, имел деньги и в учебной
бригаде получил класс и набрался учености.
В
бригаде Толстой оставил по себе память, как ездок, весельчак и смельчак.
Через четверть часа
бригада тронулась в путь.
В то время как одни из его товарищей делали серьезные лица, а другие натянуто улыбались, его лицо, рысьи бакены и очки как бы говорили: «Я самый робкий, самый скромный и самый бесцветный офицер во всей
бригаде!» На первых порах, входя в столовую и потом сидя за чаем, он никак не мог остановить своего внимания на каком-нибудь одном лице или предмете.
Сначала, когда
бригада только что двинулась в путь, он хотел убедить себя, что история с поцелуем может быть интересна только как маленькое таинственное приключение, что по существу она ничтожна и думать о ней серьезно по меньшей мере глупо; но скоро он махнул на логику рукой и отдался мечтам…
Когда он проснулся, ощущения масла на шее и мятного холодка около губ уж не было, но радость по-вчерашнему волной ходила в груди. Он с восторгом поглядел на оконные рамы, позолоченные восходящим солнцем, и прислушался к движению, происходившему на улице. У самых окон громко разговаривали. Батарейный командир Рябовича, Лебедецкий, только что догнавший
бригаду, очень громко, от непривычки говорить тихо, беседовал со своим фельдфебелем.
Когда вечером
бригада прибыла к месту и офицеры отдыхали в палатках, Рябович, Мерзляков и Лобытко сидели вокруг сундука и ужинали. Мерзляков не спеша ел и, медленно жуя, читал «Вестник Европы», который держал на коленях. Лобытко без умолку говорил и подливал в стакан пиво, а Рябович, у которого от целодневных мечтаний стоял туман в голове, молчал и пил. После трех стаканов он охмелел, ослабел и ему неудержимо захотелось поделиться с товарищами своим новым ощущением.
Начальник
бригады, генерал Путилов, предложил оставить у него одного нашего солдата; через этого солдата он даст нам знать, когда уходить.
— 12 артиллерийской
бригады, — ответил арестованный. На испуганном, побледневшем лице рыжели усики и обильные веснушки, пола шинели была в крови. — Ваше высокоблагородие, позвольте вам доложить: это не я, я только мимо шел… Вот, извольте посмотреть! — Он вынул из ножен и показал свою шашку. — Изволите видеть, крови нету.
Наш обоз остановился: впереди образовался обычный затор обозов. С главным врачом разговаривал чистенький артиллерийский подполковник, начальник парковой
бригады. Он только неделю назад прибыл из России и ужасно огорчался, что, по общему мнению, войне конец. Расспрашивал Давыдова, давно ли он на войне, много ли «заработал».
Шедший впереди всех поручик Лобытко, высокий и плотный, но совсем безусый (ему было более 25 лет, но на его круглом, сытом лице почему-то еще не показывалась растительность), славившийся в
бригаде своим чутьем и уменьем угадывать на расстоянии присутствие женщин, обернулся и сказал...
31-го августа он возвращался им лагеря, но уже не со всей
бригадой, а с двумя батареями.
20-го мая, в 8 часов вечера, все шесть батарей N-ой резервной артиллерийской
бригады, направлявшейся в лагерь, остановились на ночевку в селе Местечках.
Всех батарей в
бригаде шесть, а в каждой батарее по четыре орудия.
Для человека невоенного эта длинная, тяжелая вереница, какою представляется движущаяся
бригада, кажется мудреной и мало понятной кашей; непонятно, почему около одного орудия столько людей и почему его везу г столько лошадей, опутанных странной сбруей, точно оно и в самом деле так страшно и тяжело.